Soviet Ok ... who started me on these things?

[Bryan]

When I saw the background f the picture, I knew where the medal was comming from.

Welcome Alexei!

[Guest Darrell]

When I saw the background f the picture, I knew where the medal was comming from.

Welcome Alexei!

I think that's Alexei's Shaggin' Wagon. Red crushed velvet for that Soviet era feel

[Christophe]

To all,

A great day for this Forum!!!

Welcome Alexei !!!

Cheers.

Ch.

[Christophe]

Gentlemen,

I am the person selling this medal and document, so let me try to answer some of your questions.

As with any T2 RKKA medal there is absolutely no guarantee that this medal indeed goes with this particular document.

The person's name is Colonel Ushinsky, Boris Nikolaevitch. The stamp is from "Vistrel" Courses. Indeed he never made a General, apparently because he was an ex-Czarist officer. During the WII he commanded the 265th Infantry Division for a brief period (looks like one day only) in June 1942, and again in 1942-1944.

Some additional information about him could be found:

http://samsv.narod.ru/Div/Sd/sd265/main.html

http://www.iremember.ru/medics/samohvalova...ohvalova1_r.htm

http://www.duel.ru/200432/?32_6_2

http://avia.lib.ru/bibl/1036/01.html

Hope this helps,

Alexei

Just would like to say : this post really tells us why we have to consider ouselves glad to have Alexei amongst us!!!!

Cheers.

Ch.

[Riley1965]

Christophe is so correct. Alexie's expertise in this field of study and his honorable character can only enhance this forum!!!

Doc

[Guest Darrell]

If anyone has about 5 hours with nothing to do, I'd appreciate a translation of those pages in the links

Some great stuff, however my Translator makes me think I'm reading a transcript from a person on LSD Even a brief synopsis would be welcome as to what the jest of them mean

[Guest Darrell]

Well peeps, the above medal and document arrived today. For the Ricks I can post some closer pics of the award document.

1. Medal Obverse:

[Guest Darrell]

Closer View:

[Guest Darrell]

2. Medal Reverse:

[Guest Darrell]

Closer View:

[Guest Darrell]

3. Award Booklet Cover:

[Guest Darrell]

4. Award Booklet Back:

[Guest Darrell]

5. Onto the Goodies. Inside cover 1:

[Guest Darrell]

Closeup of the Picture:

[Guest Darrell]

Closeup of Picture and Stamp:

[Guest Darrell]

6. Next Page.

[Guest Darrell]

7. Last Page.

[Gerd Becker]

Extremly nice Set Darrel I am jealous.

[Ed_Haynes]

OOhhhh. Love it.

The photo!!

[Guest Rick Research]

Stamp is "Higher (obscured on photo) For Improvement of Cadres of Infantry "Vystrel." The name of the courses was "Vystrel" ("Gunshot") but whether that mean he was an instructor or a student at the time I don't know. It is weird that his old (?) photo shows him as a Major when his rank is given as Colonel

[attachmentid=38462]

Unfortunately Imy computer can ONLY handle viewing (and copying-pasting) Cyrillic HERE while actually ON this website. I cannot open websites in Cyrillic to rea any more of the career information that Alexei cited--

and which I never dreamed even existed for ranks below General. Heck, I never even knew we could get GENERALS until Steen Ammentorp's site!

[Guest Darrell]

Hi Rick ... How about I post a few of the pages here. Others, please bear with me ... they are quite long. Hopefully they come out ok. I'll have to chop them up a bit.

1a.

http://www.iremember.ru/medics/samohvalova...ohvalova1_r.htm

Самохвалова Татьяна Александровна

Часть вторая. Волховский фронт

Пришли, роту сдали, и я осталась в кадровом отделе дивизии. Я говорю: ?пошлите меня на фронт?. Меня Тоерван спрашивает:

- А что ты там будешь делать?

- Раненых перевязывать

- А ты что, не знаешь, что это такое?

- Знаю, я уже в госпитале побывала, ранена была

? В госпитале уже побывала? Ну, милая моя! А зачем тебе на опять на фронт? Надо раненых перевязывать.

- Ну, прежде чем на фронт, пойдешь к нам в учебный батальон, у нас там санинструктора не хватает. Пойдешь к Ершову.

Я спрашиваю:

- А как Ершова зовут?

- Петр Тимофеевич

Дело в том, что я после того, как закончила школу, год работала у директора машинотракторной станции Петра Тихоновича Ершова. А когда услышала, что в учебном батальоне Петр Тимофеевич Ершов, я забыла, что того директора Тихонович звали. И сразу говорю ? ?О, я к Ершову тогда!?.

Пришла в учебный батальон, отрапортовала по-военному ? я боевая дивчина была. Ершов, командир учебного батальона, на меня смотрит, говорит:

- Вот какая боевая дивчина!

Я ему говорю:

- мне нужен Ершов Петр Тимофеевич.

- Это я.

Я на него смотрю и говорю:

- Нет, это не Вы. Мне нужен Ершов Петр Тимофеевич, я обратно пойду.

- Я ? Ершов Петр Тимофеевич.

- Я у Вас не останусь.

Он звонит в отдел кадров Тоервану и говорит: ?Что вы мне за дивчину прислали? Ищет тут Ершова Петра Тимофеевича, и говорит, что это не я!?. Короче говоря, я была вынуждена подчиниться приказу и остаться там. В учебном батальоне был врач и я, и один санинструктор, Красоткин.

Этот батальон принимал всех, кто направлялся в дивизию, то есть пополнение. Все они шли через этот батальон. Была стрелковая рота, минометная рота, пулеметная рота, снайперский взвод, артиллерийский взвод. Все пополнения проходили подготовку. Иногда эта подготовка занимала месяц, иногда две недели ? если бои идут, то стрелков готовили неделю-две, и отправляли по полкам. Учебный батальон все время участвовал в боях, если дивизия наступала, то учебный батальон тоже наступал. То есть он выступал в роли резерва дивизии. Какому полку трудно, то выделяли двадцать, тридцать человек из учебного батальона на усиление полка. Туда, куда рота идет, я шла вместе со всеми. Вот так я пробыла в учебном батальоне. Потом, после снятия блокады,

[Guest Darrell]

1b.

когда Волховский фронт закрылся, батальон расформировали, и я попала в 450-й полк. И с этим полком я закончила войну. Правда, после освобождения Варшавы меня перевели в 324-й медсанбат по приказу начсандива. Там я работала медсестрой в терапевтическом отделении.

Волховский фронт был самым страшным наверное, из всех. Потому что там торф. Там всегда была страшно ? копать нельзя, вода. Каждый раз, как весна, везде по колено воды. Воду ведрами вычерпывают из землянок, траншей, да разве ее всю вычерпаешь! Выливали тут же, рядом, и вода шла обратно. Так что утром в землянке просыпаешься, и почти плывешь. Встать было невозможно. Зимой было страшно тем, что все замерзало, да так замерзало, что было не окопаться, скрываться было негде. Если в землянке вода замерзала, то было уже невозможно ? как затопят ребята буржуйку, так все растает, и печка в воде. Потом было очень сложно держать оборону. Но продержались там весь 42й и 43й год. Наступления велись только по приказу Ставки, для того, чтобы немцы не могли перебросить войска с этого участка на другой. Задача не была продвинуться вперед, а только с тем, чтобы немец не снял войска с Волховского фронта. Это была наша общая задача 2-й Ударной Армии и 54-й Армии. Мы с дивизией занимали Синявинские болота, участвовали в обеих Синявинских операциях, там я была еще раз ранена. После ранения сумела найти свою дивизию и вернуться в нее.

Я рассказала уже, какие там были страшные болота. Хозяйство учебного батальона стояло в примерно в 1,5 ? 2 километрах от переднего края, чтобы повар мог готовить пищу и потом нести ее в термосах на передний край. В конце августа 1942 года командир батальона Костюков и комиссар Кудрявцев решили пойти на передний край. Они каждый день ходили на передний край, но меня с собой брали не каждый раз. Я была на передовой только когда нужно было, когда бои шли, а так я находилась в хозяйстве. Они меня на передний край не брали. А я их всегда подкарауливала. Пропущу их метров на 100-150 вперед, потом сумку в руки, и иду. Болото было такое, что до колен проваливались. Они проваливаются, идут, небольшие кустарники вокруг, как всегда на болоте. И вот в один такой прекрасный день мы попали под бомбежку. Гудят самолеты, я голову подняла, сосчитала ? 27 самолетов. Мы считали тогда, что в каждом самолете по три бомбы обязательно, и думаю ?ни черта себе! Сейчас же все разнесут?. А на сопке, где было наше хозяйство, были не только мы, но и КП дивизии. Я скорее бежать к ним. И только я побежала, комбат Костюков повернулся, кричит: ?а ты зачем здесь??. За шиворот схватил и пригнул к земле. И тут бомбы начали падать. И представляете себе, ни одна бомба не взорвалась ? такое было болото. Потом нас разбросало ? после того, как комбат меня пригнул к земле, я его потеряла из виду. Я упала на землю, спряталась, и держалась за куст. Я до сих пор слышу плач земли ? когда бомба уходила в землю и не взрывалась. Нас спасло только то, что не было прямого попадания. Комиссар Кудрявцев побежал вперед. После того, как все утихло, я увидела комбата ? без фуражки. А он ведь был кадровый офицер, пограничник из 106-го погранотряда. Наша дивизия ведь была вся сформирована из трех погранотрядов. И когда я увидела комбата, я сама не знаю почему, я рассмеялась. Я стою как дура и хохочу. Он был как зверь ? весь во мху, голова во мху, гимнастерки не видно, все во мху, даже лица не видно. Короче, я расхохоталась. А он меня гораздо старше был, лет сорок пять ему было. Он рукой утерся, и говорит мне: ?ты чего смеешься? Ты думаешь, ты лучше выглядишь? Жаль, зеркала нету, а то бы я показал тебе!?. Начали отряхиваться. Тут он спрашивает: ?а где комиссар?? Смотрим, идет комиссар, и весь точно такой же, как мы. Они стали искать фуражки. В общем, нашли. Я была от комбата метрах в пятнадцати. Так нас разбросало. Отряхнулись, в порядок себя привели, и вдруг артобстрел. Когда мы отряхивались, комбат говорит ?сейчас будет артобстрел?. Я спросила: ?а почему?? Он отвечает: ?порядок у них такой. Если был такой налет, то немец точно начнет артобстрел?. Так и

[Guest Darrell]

1c.

вышло. И накрыли они как раз нашу сопку. КП дивизии здорово побило. А наши землянки учебного батальона вообще разбило все. Там оставалось в землянках 15 солдат хозяйственного взвода, и я бы была в их числе, если бы не ушла за командиром. И когда комбат почувствовал, что артобстрел идет по КП дивизии, он говорит: ?Ну все, надо возвращаться. Сейчас пройдет артобстрел, и пойдем в хозяйство. На передний край пойдем позже, ночью?. И когда мы пришли на сопку, там все было разбито. Здорово они нас тогда побили. Землянка в четыре наката, бревна толстые ? сколько попаданий в нее было ? неизвестно, но факт тот, что бревна были все разбросаны, и все ребята кучей лежали мертвые. Я как сейчас помню ? комбат встал, помотал головой, и говорит: ?что будем делать??. Мы все молчим. Постояли, постояли. Кухня разбитая, вся еда вытекла, и первая, и вторая. Потом комбат говорит: ?давайте работать?. Я сначала не поняла, о чем он. Оказывается, он о том, чтобы трупы из землянок вытаскивать. Они трупы вытаскивали, и складывали их ровно. Мне приказали доставать документы, и каждого записать. Я достала блокнот, забрала у всех документы и записала адреса всех. Всего их было 15 человек. Теплые тела, но все убитые. Все в крови. Страшное было дело. Потом пришли еще солдаты, всех погрузили на носилки, унесли, похоронили. Вот такие были Синявинские болота.

Когда началось окончательное снятие блокады Ленинграда, там у нас уже был сильный наступательный порыв, да и привыкли мы уже к такой войне. Только ждали, когда начнется наступление и мы наконец покинем эти болота. Дважды мы участвовали в Синявинской операции, и каждый раз было такое чувство ?скорей бы, скорей бы!?. Один раз был хороший успех, мы заняли Синявино, но немцы оставили в землянках и жратву, и спирт и водку. Заняли три линии немецких траншей. Наши дураки, солдаты, там и напились. И из-за этого все пострадали. И командир дивизии пострадал, и батальоны пострадали, поснимали многих. Потому что на второй день немец пошел и отбил все траншеи. Наш батальон страшно пострадал ? всех поснимали, командиров рот, командира батальона. Командир дивизии Ушинский тоже был наказан, хотя его не сняли. Он был бывший офицер царской армии. Гуманнейший и культурнейший человек. Ушинский Борис Николаевич. Мы все его очень любили, прекрасный был офицер. Звание у него было всего лишь полковник, больше ему не давали, наверное, из-за того, что он был бывший царский офицер. Тогда мы об этом не знали и не думали. Это сейчас я предполагаю, что ему не давали звания из-за этого, а тогда мы этого не понимали. Сапоги у Ушинского всегда были начищены, подворотничок накрахмаленный, чистюля, всегда выбритый. От всех он этого требовал. Поэтому наша дивизия была более культурной, чем остальные. Ушинский даже такой приказ отдал: если завтра в бой, в наступление, то у всех солдат должны быть чистые подворотнички, я отдавала во взвод бинт широкий, и все подшивались. В дивизии была построена хорошая баня, мылись через 10 дней. Когда многие ветераны рассказывают, что у них в их дивизиях не было бани, я всегда говорю, что у нас баня была. По-видимому, это все зависело от командира дивизии. У нас был хороший клуб, на болоте поставленный, я помню, Шульженко приезжала молоденькая. Пела ?Синий платочек?. Худенькая, молоденькая, длиннолицая. И как раз во время ее выступления начался артобстрел. Мы все в клубе слушали ее стоя, а она была на сцене, так что мы ее все видели. Помню, что нас стало засыпать землей, но осколки не попали. Она не побоялась, только отряхнулась, и продолжала. Она еще много песен пела, но ?Синий платочек? запомнился больше всего. Она потом еще раз приезжала к нам на Волховский фронт, и опять выступала.

Во время прорыва блокады убило в полку командира второго батальона. И Костюкова, нашего комбата, перевели туда командовать батальоном, а нам дали Середу, старшего лейтенанта. Пришел приказ комдива о назначении Середы и переводе Костюкова, а мы должны утром наступать! А я была помимо

[Guest Darrell]

1d.

санинструктора парторгом батальона, то есть при штабе, то есть тоже слово какое-то имела. Я возмутилась.

- Почему? Завтра в наступление, а вас откомандировывают?!

? Таков приказ!

- Может быть, позвонить в политотдел?

А Середе это не понравилось. Он на меня посмотрел и говорит: ?А что, я Вам не нравлюсь? А вы кто такая??. Костюков говорит: ?Повремени, не ссорься с ней, она тебе еще пригодится?. В общем, Костюков собрался и ушел, а мы отправились на передний край, в шесть утра. Получилось так, что в этот период боя я не участвовала. Когда мы подходили к переднему краю, попали под снайпера. Не дошли до своего батальона метров пятьсот, наверное. Середа говорит: ?ну все, это снайпер. Лежите на земле и слушайте мою команду?. И по его команде все стали разбегаться в разные стороны. Дошла очередь до меня, только я хотела бежать, как в меня попало и ранило.

- Ну что, Татьянка, попало?

- Попало?

- Видишь воронку?

- Вижу.

Он лежит, голова прижата к земле, и говорит мне:

- Слушай меня. Можешь, не можешь ? по моей команде в воронку, и прижмись в ней к правой стороне.

И я выполнила его приказ. Когда я прыгнула в воронку, то пола моей шинели осталась на бруствере. И когда я шинель к себе подобрала, уже спрятавшись в воронке - пола ее была прострелена ? 32 пули вошло. Короче говоря, расшил бы он меня полностью. В этой воронке я пролежала долго. Он сказал: ?лежи до тех пор, как я приду?. И я пролежала там до вечера. Середа вечером пришел. Я сама себя перевязала ? пулевое ранение, но он меня еще раз перевязал. Привез он меня в штаб полка. Там был начальник штаба полка, капитан Белозуб. Тоже пограничник. Он положил меня ? я могла лежать только на животе, и говорит начштаба: ?вызови санитаров с носилками, пусть они ее отправят в медсанбат?.

А ведь бои идут, капитан мечется ? то по одной рации, то по другой рации говорит, отдает приказы, уговаривает, кричит. Никого, он один в землянке. Слышу по рации голос нашего комдива Ушинского: ?взвод налево! Взвод вперед!? Они перебрасывали подразделения из одного полка в другой. Я думаю: ?когда же он меня сможет перевезти в медсанбат? У него же нет времени!?. Ночью часа в два-три, пришел Суханов, старший лейтенант, помощник командира нашего батальона, тоже пограничник. Он очень хорошо пел, сам он родом был с Украины. Всегда он пел для жены, и для ребенка. ?Услышь меня?? и так далее. Он пришел и спрашивает:

- Ну как дела?

- Да вроде нормально?- отвечаю

- Болит?

- Да вроде нет.

- А встать сможешь?

- Не знаю

- Попробуй.

Я попробовала, и не смогла. Он меня спрашивает:

- Может, хочешь чего?

- Да нет, спасибо

- Может, чаю хочешь? Я скажу Белозубу, он чай согреет для тебя.

- Нет, ни в коем случае!

Потом я была вынуждена ему признаться, что я в туалет хочу. Он говорит:

- Ну что ж, пойдем, я помогу.

[Guest Darrell]

1e.

Я ни в какую. Но в результате он меня уговорил, взял на руки, помог, все сделал. Положил меня опять в землянку. Перед уходом он сказал Белозубу:

- Послушай, остановись на секунду. Сделай для этой девушки все, что бы ты сделал для меня.

Белозуб только рукой махнул, и говорит:

- Давай, вали отсюда.

Бои продолжались, страшные бои. Много наших там погибло. Костюков, командир второго батальона, оказался в немецком танке подбитом, с рацией и ординарцем ? они корректировали огонь. Пришел ко мне Середа еще раз, говорит:

- Что, не отправили тебя еще? ? обращаясь к Белозубу.

Белозуб в ответ: ?Некому отправлять ее! Некому!?. Они немного поговорили, пошептались в уголке. Потом еще раз пришел Суханов, говорит:

- Ну все, Татьянка. Похоже, некому тебя отправлять. Ты главное никуда отсюда не пытайся уползти, вокруг неизвестно что будет. Не знаю, сумеем ли мы удержать оборону. Я даже не могу сказать тебе, кто у нас остался. Шесть человек пока есть в наличии.

Я говорю:

- А что мне тогда делать?

- Ничего не надо делать. Лежи просто.

Потом он лег на пол, руки за голову закинул, и говорит мне:

- Давай я тебя сейчас поцелую ? попрощаюсь с женой. Сегодня я погибну.

Я ему говорю:

- Вы что, товарищ старший лейтенант?! ? а сама смотрю на него, и так жалко мне его. Всех же жалко! Он говорит:

- Успокойся. Ты просто услышишь, что меня убили, и все. Кстати, тебе все время нравилась моя шинель, (а у него действительно была шинель очень тонкого сукна голубоватого оттенка, и я каждый раз ей восхищалась), - так я скажу Середе, что если он жив останется, чтобы он мою шинель тебе передал.

Это были его последние слова, которые он мне сказал. Попрощался, поцеловал меня. Я была так удивлена! И действительно, его ранило в шею, и он захлебнулся собственной кровью. Середа тоже погиб.

Уже стало рассветать немного. Тишина какая-то. Вдруг приходят два солдата с носилками. Белозуб меня спрашивает:

- Чаю хочешь?

- Нет, нет! ? мало ли, в дороге опять в туалет захочется!

Он солдатам говорит:

- Вы знаете, куда нести? Быстро пробегайте сто метров отсюда, и нигде не задерживайтесь. Возвращайтесь потом обратно, медсанбат недалеко.

Попали под минометный огонь. Меня с носилками бросили, и разбежались кто куда. К счастью, никого не убило и не ранило. Проблема была в том, что они меня в темноте начали искать, а кричать нельзя! Они меня зовут шепотом, даже не знают, как меня зовут! А мне почудилось, что это немцы! Я приготовила пистолет, чтобы когда немцы подойдут, застрелиться. Держу пистолет наготове, и прислушиваюсь. Я всегда ругала себя, что не выучила немецкий язык. Нам он был нужен, и нас даже учили ему, но я его не любила и так и не выучила. И вот все чудится мне, что это немецкая речь! Потом вдруг слышу шепот: ?вот носилки!?. Я сразу пистолет убирать в кобуру, чтобы они чего не подумали, как я напугалась. Принесли меня в медсанбат, сделали операцию, положили в терапевтическое отделение. На третий день вдруг комдив приказал меня на носилках принести к нему в штаб. Все удивились ? почему это? А оказалось, что

Edited May 8, 2006 by Darrell